2.1.2 Образность – особенность языка аграрного общества
Академик Р. Сыздыкова пишет: «Достоинство и мощь (құдіреттілігі – Р.С.) казахского языка и вообще тюрко-монгольских языков – это образность» [40]. Это не субъективно-личное мнение упомянутой исследовательницы. Это общее оценивание состояния языка казахскими учеными советского и постсоветского периодов, как его «преимущественная особенность». В среде казахов, находящихся до сих пор в плену фольклорного влияния, все еще живет стремление «говорить образно», значит «красиво». Эта тенденция имеет глубокие корни и широкое хождение. Никто не возражает, не подвергает критике эту тенденцию, напротив, при каждом удобном случае восхваляется и превозносится «образность» казахского языка.
Прежде чем говорить о роли образности в словоупотреблении на казахском языке, следует уяснить самое понятие образности, как языкового феномена. В классическом понимании образность – это придание явлению, событию, действию персонажа выразительности, необычайности, нередко выводящих их за рамки реальности, с помощью средств, используемых автором художественного произведения. Для создания художественного произведения автор использует образные слова – тропы, то есть сравнения, метафоры, эпитеты, гиперболы, литоты, аллегории, имеющиеся в языке, стремится широко реализовать коннотативные возможности слова, функциональные приемы поэтики. Казахские писатели, помимо названных средств, частенько обращаются к пословицам и поговоркам, редупликационным конструкциям, синонимам и другим выразительным средствам.
Патриарх казахского языкознания А. Кайдаров выдвинул тезис о «норовистости» и «образности» казахского языка («ерке-бұлан қасиеті» – дословно: свойство баловня-лося), которые «не позволяют любое первое встречное слово сковать и превращать в термин» [11: 26]. По тезису академика, оказывается, решение проблем терминов в казахском языке не зависит от результатов научно-исследовательской деятельности ученых. Просто, «строптивность» и «капризность» казахского языка не позволяют терминам входить в язык. В других языках нет «характера», они соглашаются делать термины. А «строптивый казахский язык не согласен» — гордо заявляет академик! Что поделать?
Подобно персонажу М. де Сервантеса, который на своей кляче бросался на ветряные мельницы, казахские акыны, вдохновленные бешбармаком и кумысом, возвращаясь с джайлау, тоже гневно бросались с воплями на городских, увидев их высотные здания и тысячи огней. А вот, кому приходит в голову, кроме академика А. Кайдарова, приписывать донкихотство языку? Если поверить коннотации академика, то наделенный выдающимися свойствами – «норовистый», «образный», «строптивый» и «могучий» казахский язык, должен был идти впереди всех языков цивилизованного мира, обогнав все другие языки, которые такими свойствами не владеют. К сожалению, действительность выглядит далеко не так.
Если согласиться с утверждением Р. Сыздыковой и А. Кайдарова, что тюркско-монгольские языки, в том числе и казахский, «могущественны своей образностью», и это свойство является преимуществом над всеми другими языками, тогда простая логика ставит перед нами вопросы: если наш язык «могущественен образностью», тогда какие языки не имеют образности и не могущественны? Возможно, к «не могущественным» языкам нужно отнести английский и русский? Мы приводим эти языки, потому что они введены в практику нашего трехъязычия.
Если бы казахский язык был самым образным, поэтому и могучим, то из-за необразности, ставшими «не могущественными», «слабые» языки – английский и русский – никогда бы не достигли той высоты, на которую поднялся «образный и могучий» казахский язык. Английский и русский языки должны были бы взять за образец нашу прозу и поэзию – выдающиеся произведения художественной культуры. К сожалению, и этот тезис остается бездоказательным. Ни в казахском, ни в английском, ни в русском языках, практика развития художественного искусства не подтверждает этот тезис. Каково противоречивое понятие – такова и практическая реальность.
* * *
Современная лингвистика не рассматривает образность как фактор, отличающий один язык от другого. Следовательно, отечественным языковедам надо напомнить о том, что образность не является особенностью казахского языка тоже, как принято это среди них. Образность – это стадиальная особенность языка, проявляющаяся на определенном этапе его исторического развития. Конкретнее, она присуща языкам всех народов, находящихся на аграрной ступени развития. Все языки, которые побывали на этой ступени в своем развитии, проявили свойство образности. Иными словами – образность это особенность, присущая лингвеме человека – носителя языка аграрного общества.
Через аграрную ступень проходили все современные языки мира. Каждый из них в свое время, находясь в аграрной стадии развития, приобщался к образности, активно использовал ее возможности. Современный, строгий английский язык, язык высокоиндустриальной державы, тоже в бытность в аграрной стадии развития испытал все прелести образности на себе. В тот период англичане тоже активно оперировали тропами. Френсис Бэкон так характеризовал языковое состояние того периода: «… в эпохи менее образованные, в период младенчества наук, когда те понятия, которые теперь стали уже общеизвестными и банальными, были еще необычными и неслыханными, на каждом шагу употреблялись метафоры и сравнения» [41: 331]. Автор жил в XVI-XVII вв. А это было время, когда Англия переходила от аграрной ступени развития общества к индустриальной, когда наука и техника усиленно развивались. Тогда и осуществилась стандартизация английского языка.
По стадиальной концепции развития обществ можно заключить, что все языки на определенной ступени развития общества испытывали влияние одних и тех же закономерностей, воздействующих на их становление. Одна из таких закономерностей – влияние общественного уклада на язык, на его функционирование. Известно, что ритм жизни и интенсивность общественного труда не может быть одинаковой в аграрном и индустриальном обществах, в первом – ниже, во втором – выше. Влияние аграрного общества на язык отличается от влияния индустриального: в первом случае (в отношении лингвем сельских жителей) результатом влияния на язык является образность и полисемантизм, а во втором – стабильность и краткость. Френсис Бэкон, в связи с этим, приводит следующие примеры: «… почему греки так свободно создавали сложные слова, римляне же, наоборот проявляли в этом отношении большую строгость? Из этого наверняка можно сделать вывод, что греки были более склонны к занятию искусствами, римляне же – к практической деятельности, ибо различия, существующие в искусствах, требуют для своего выражения сложных слов, тогда как деловая жизнь нуждается в более простых словах [там же. 319]. Ф. Бэкон также отметил, что «… в древних языках существует множество склонений, падежей, спряжений, времен и т.п., тогда как современные языки почти совершенно утратили их и в большинстве случаев по лености своей пользуются вместо них предлогами и вспомогательными глаголами» [там же. С. 320].
В индустриальном обществе при обмене информацией не может быть практичным образное оформление мысли с использованием тропов. Напротив, там сохранение образности как стиль выражения является одним из путей, приводящих язык в состояние застоя.
Динамика развития языка должна быть тесно связана с динамикой развития уклада хозяйствования. Последствия деидентификации между казахским языком и казахстанским обществом очевидны. Казахский язык, с характеристиками языка аграрного общества, в настоящий момент страдает от того, что не может гармонично сплетаться с индустриальным общественным укладом. Индустриальное общество для него как не родное, сращивание с ним происходит болезненно и долго. Это явление отчетливо проявляется в случаях, когда внуки не понимают своих дедов.
Современный казахский язык находится в таком же положении, в каком пребывал английский язык во времена смены аграрного общества индустриальным. Для того чтобы вывести казахский язык из положения языка аграрного общества ограниченного функционирования и приобщить к индустриальному обществу, нужно провести стандартизацию, на основе практики английского языка XVI-XVII вв., в рамках ареальной и функциональной классификации.